The Cathedral Folk by Nikolai Leskov

The Cathedral Folk Reviews

• 
  Майя Ставитская

  It is surprising that with the manic obsession of Russian literature with the idea of spirituality with the ability to find it in the most unexpected plots, such as a young man who hacked two women with an axe or a lady who left her son to her husband, lived with a lover and committed suicide, it is surprising that people whose life path was to preserve the purity of the spirit practically did not fall into the sphere of her attention.
  
  Here is unless "The Life of the Protopop Avvakum", which no one reads according to the archaic syllable today. Why is this so? Maybe because the Russian Orthodox Church has pretty much compromised itself by merging with the state and serving its interests? At the initial stages, the union of Orthodoxy with autocracy was a condition for the survival of the country, later it became part of the trinity of the national idea. The more firmly they stuck together, the less confidence there was in the clergy, and now Pushkin has "A Fairy Tale about a Priest and his worker Balda", and Turgenev has a scabrous poem "Pop".
  
  And yet they were. The righteous, not only by their position, but by their vocation, who nursed the flock of their modest parishes, who talked about God in sincere warmth and spoke the truth to the kings with a smile. Otherwise, where would so many clergymen have come from, whom the prisoners of the Stalinist camps remember with gratitude and respect?
  
  ahilla.ru
  И пошел я искать праведных.
  Лесков.
  Не говорите, что Лесков сегодня неактуален. Православный портал , названный в честь дьякона Ахиллы Десницына, не то, чтобы мог состязаться в посещаемости с инстаграмной страничкой Оли Бузовой, но вполне себе солидное сетевое присутствие со многими тысячами подписчиков на нескольких платформах. Праведности не тягаться в популярности с наиболее продаваемыми тремя "С" и одним "Д" информационной сферы, да ведь она и не продается. Но потребность в ней есть всегда и взыскующий находит.
  
  Удивительно, что при маниакальной одержимости русской литературы идеей духовности с умением отыскивать ее в самых неожиданных сюжетах, вроде юноши, зарубившего топором двух женщин или дамы, оставившей сына мужу, жившей с любовником и покончившей жизнь самоубийством - удивительно, что в сферу ее внимания практически не попадали люди, чьей жизненной стезей было хранить и блюсти чистоту духа.
  
  Вот разве "Житие протопопа Аввакума", ��оторого никто по архаичному слогу нынче не читает. Отчего так? Может оттого, что Русская Православная церковь изрядно скомпроментировала себя сращением с государством и обслуживанием его интересов? На начальных этапах соединение православия с самодержавием было условием выживания страны, позже стало частью триединства национальной идеи. Чем прочнее склеивались, тем меньше было доверия церковнослужиелям, и вот уже у Пушкина "Сказка о попе и работнике его Балде", а у Тургенева скабрезная поэма "Поп".
  
  А все-таки они были. Праведники не только по должности, но по призванию, окормлявшие паству своих скромных приходов, кто в душевной теплоте беседовал о Боге и истину царям с улыбкой говорил. Откуда бы, в противном случае, явилось столько священнослужителей, о которых узники сталинских лагерей вспоминают с благодарностью и уважением?
  
  Лесковские "Соборяне" из таких. Жили в малень ком уездном Старгороде протопоп Савелий Туберозов, священни Захарий Бенефактов да дьякон Ахилла Десницын, и попечением этой троицы держалось в нем благочестие. Бездетный отец Савелий олицетворял разум этого триединства, кроткий многодетный Захарий душу, а изгнанный из сталичной консистории за экспансивность и неумение вовремя остановиться Ахилла - телесную ипостась.
  
  Позже, символическим отражением этой троицы станет памятник в виде пирамиды - приземистой, разлапистой и довольно неуклюжей, но какая уж есть, идеальных взять негде. А в городе. символически отражающем страну, меж тем новые веяния, просвещение, атеизм, нигилизм. И со всем нужно сообразовывать как-то с ними прежнюю веру, да не на уровне: "Если бы мы происходили от обезьян, то нас теперь водили бы по городам Цыганы на показ и мы платили бы деньги за показ друг друга, танцуя по приказу Цыгана или сидя за решеткой в зверинце."
  
  Уровень вопиющей дремучести демонстрирует в книге скорее поборник науки дебиловатый учитель Варнава. Чего стоит вываривание бесхозного утопленника с тем, чтобы из отделенных от мяса костей сделать скелет, дабы служил школьным пособием. Вы вообще можете представить преподавателя, который занимается подобной хренью? То есть, в нашей школе скелет был, мы убеждены были, что он гипсовый или пластиковый, но вот смотреть на уроке на анатомическое пособие, а перед глазами твой препод варит полуразложившегося трупака, после разбирая по косточке - буэ.
  
  Надобно отметить, что при всей нелепости ситуации с костями, на ней в книге построено множество презабавнейших коллизий, читать которые без смеха трудно. Юмор Лескова мрачный, часто безнадежный, но качества он отменного и поднимается порой до салтыковщедринских сатирических высот, но без едкой злобы последнего. Все же "колокольному дворянину", который при попытке разумного хозяйствования был обкраден крестьянами и разорился далеко было до пламенного трибуна, знавшего народу истинную цену и дравшего с них три шкуры, зато же и имение имевшего отменное.
  
  И еще об одном удивительном совпадении. Здешний Майор просто брат-близнец капитана Лебядкина из "Бесов" Достоевского, увидевших свет одновременно с "Соборянами", а его стихи к миллионерше Мордоконаки совершенно могли бы быть написаны идиотическим капитаном. Удивительно, что два этих романа выраженно охранительной антинигилистической направленности опубликованы одновременно.
  
  При несомненных литературных и языковых достоинствах, сюжет "Соборян" вяловат, структура рыхловата, а финальное поголовное вымирание старгородского поповства не выглядит достаточно мотивированным. Просто жили-жили, претерпевая невзгоды и находя утешение в вере, а потом вдруг взяли, и в одночасье друг за другом умерли. Не спешите нас хоронить.
  
  
• 
  dely

  I preti di Stargorod sono tre: l'arciprete Tuberozov, gentile e dedito al suo mestiere, che però non le manda a dire e più di una volta litiga con gli intellettuali nichilisti della sua città e con le autorità governative ed ecclesiastiche perché non riesce a tenere a freno la lingua; il sacerdote Zacharija Benefaktov, ometto fragile e codardo, invisibile e anonimo; il diacono Achillà che ricorda vagamente don Camillo e ne combina di tutti i colori perché non riesce a controllare il suo temperamento da cosacco.
  Intorno a questi tre sacerdoti ci sono gli altri abitanti di Stargorod con i quali Leskov ci mostra uno spaccato della Russia dell'epoca: c'è il popolo contadino, ignorante e dedito alla superstizione, che però meglio di chiunque altro incarna l'anima russa; ci sono i nobili e gli aristocratici, gli intellettuali che si allontanano dalla religione avvicinandosi al nichilismo, i furboni che arrivano dalla capitale per prendersi gioco e seminare trambusto tra il popolo ignorante.
  L'unica pecca del libro è la mancanza di fluidità. Si tratta di vari racconti (che Leskov preferisce chiamare cronache) che non hanno un filo narrativo forte. I vari racconti sono legati tra loro grazie ai personaggi che si ritrovano nei vari capitoli, ma non sempre c'è continuità. Il libro "decolla" dopo pagina 100 perché prima c'è una (un po' troppo) lunga presentazione dei personaggi, e solo dopo inizia ad entrare nel vivo della vita di Stargorod e delle sue vicissitudini. Ci sono molti momenti divertenti e si ride spesso di gusto, altre volte sono risate amare. Un punto a favore è la bellissima e poetica prosa di Leskov.
• 
  Trounin

  Уходя от обыденности в религиозную сферу, Лесков стремился проникнуть мыслями в духовный мир. Он старался увидеть служителей церкви изнутри, словно не представляя, кого он решил исследовать. У него получилось написать хронику про жизнь православных деятелей, не придав им ничего, кроме налёта набожности. На читателя будут смотреть люди, никогда не вспоминающие о Боге. Как такое совместимо с представлениями о религии? Выбранный жизненный путь очень трудно изменить, особенно стремясь отказаться от мирской суеты. Ещё труднее убедить других в собственных пристрастиях, если за них ничего в тебе не говорит.
  
  
  (c) Trounin
• 
  Diana

  Книга, которая заставила меня иначе взглянуть на Православие. Религия, которую роповедовал отец Туберозов, шла прямиком из его сердца, из его души. Он хотел справделивости.
  Хотя был один неоднозначный для меня момент : спор между отцом Туберозовым и Варнавкой о злободневной для нашего времени теме религиозного оскорбления. Кто кого оскорбляет : религиозный нерелигиозного своеё верой, или нерелигиозный религиозного своим неверием?
  
  Ну и просто хороший пример классической русской литературы. Очень прятно читать.
• 
  Joséphine

  Ah, que j'aime cet idiot de diacre et son ami l'archiprêtre, toujours prêt à s'indigner pour une raison ou une autre... toutes ces histoires sont très sympathiques et souvent cocasses. Le seul bémol pour moi a été la langue (trop riche ?), je ne sais pas si cela reflète l'original en russe, mais j'ai buté sur beaucoup de mots, ce qui a ralenti la lecture. Par exemple : hispide, s'acagnarder, capricant, dégoiser, comput, veulerie, houssine, hucher, argousin, camus, panégyrique, prodrome...
• 
  vetathebooksurfer

  КНИЖНЫЙ ОТЗЫВ | Н.С. ЛЕСКОВ «СОБОРЯНЕ», 1872 г.
  Когда я встречаю произведение, где герои рассуждают о состоянии современного им, людям девятнадцатого века, общества, хочется заорать «ребятки, я в этом шарю!»
  
  Любопытно, что в «Соборянах» нам предлагается сочувствовать не студентам (привет, Горький), не обученному дворянству (привет, Тургенев), а старому духовенству, в больно рациональный XIX век почитаемых за форменных дурачков.
  
  Здесь встретится и юмор, и гротеск, и трагичные эпизоды, и, возможно, корежащий современного читателя, рассказ бывшего крепостного карлика, которого продавали с целью женить на такой же карлице.
  
  Савелий Туберозов назначен на должность протопопа в небольшом вымышленном Старгороде. В его обязанности входит поддержание общего морально-нравственного уровня прихожан. Отмечаю, что в условиях низкого уровня грамотности среди населения, роль морально-нравственного ориентира исполняет именно церковь, а качество исполн��мых обязанностей зависит от личности самих духовных деятелей.
  
  Я попытаюсь далее вести повествование без особых спойлеров, но также оставлю вам возможность ринуться читать роман неподготовленными. Тех, кто уже определился, ждет продолжение:
  
  В самом начале романа Николай Семёнович предлагает нам заглянуть в дневник Туберозова — это буквально житие в стиле протопопа Авакуума, чья работа вызвала немалый ажиотаж — предполагается, что житие человек сам о себе не пишет, а тут товарищ довольно будничным текстом рассказывает, как и куда его на допрос возили, где по башке надавали. Максимально приземленное повествование без особых прикрас, как и дневник персонажа Туберозова. По ходу чтения дневника выясняется, что протопоп на своей благородной службе уже успел набить шишек: ни порядка особого не навел, ни жителям ничем дельным не помог, а от вышестоящего начальства за странные сочинения пару раз схлопотал.
  
  Персонажа протопопа оттеняют вполне себе мирный священник Захарий Бенефактов и «добро с кулаками» дьякон Ахилла Десницын.
  
  Вокруг этой троицы и строится повествование. Главными же антагонистами являются школьный учитель-нигилист и позже заехавший чиновник, бывший революционер — и оба они представлены Лесковым моральными уродами: где протопоп или дьякон будут принципиальны, учитель отступит по слабости характера, а чиновник станет юлить до последнего. Антагонисты и их круг знакомств служат олицетворением крылатой фразы «всегда найдется рыба крупней», а что из этого противостояния выйдет? По Лескову — ничего особенного не выйдет, жизнь всех рассудит.
  
  Особняком стоит рассуждение о реформах по поводу крепостного права. Приведу выдержку:
  
  — Вы читали Тургенева? «Дым»... Это дворянский писатель, и у него доказано, что в России все дым: «кнута, и того сами не выдумали».
  — Да,— отвечал Туганов,— кнут, точно, позаимствовали, но зато отпуск крестьян на волю с землею сами изобрели. Укажите на это господину Тургеневу.
  — Но ведь крестьян с землей отняли у помещиков,— сказал Препотенский.
  — Отняли? неправда. Государю принадлежит честь почина, а дворянству доблесть жертвы,— не вытерпел Туберозов.
  — Велено, и благородное дворянство не смело ослушаться.
  — Да оно и не желало ослушаться,— отозвался Туганов.
  — Все-таки власть отняла крестьян.
  — И власть, и время. Александр Благословенный целую жизнь мечтал освободить крестьян, но дело не шло, а у остзейских баронов и теперь не идет.
  — Потому что немцы умнее.
  
  Прокомментирую: землю крестьяне должны были выкупать в рассрочку, это стало предпосылкой а) появления класса зажиточных крестьян — кулаков, б) резкой урбанизации.
  
  Роман «Соборяне» продолжает тему "освобождения" насильно, что преследует под собой исключительно корыстные цели: возвыситься в чужих глазах, составить карьеру, уничтожить того, кто мешает.
  
  Персонажем учителя писатель буквально говорит нам: хуже малограммотного мещанина может быть только принципиальный активист — даже знакомые раскатывают его аргументами на раз-два. Хорошо рассуждать о дикости нравов или об эмансипации женщин, будучи самим чрезвычайно невежественным инфантильным мальчишкой, который выучил, что оказывается, не существует научных оснований для духовности, поэтому надо детей водить в анатомичку и трупы показывать. Беда в том, что таких людей я встречаю беспрестанно, и мне очень приятно, что хотя бы в классике у них будет возможность взглянуть на себя со стороны (жаль, что нигилисты зачастую художку даже не открывают, не то что уж там кого-то узнавать).
  
  Роман оставил после себя смешанные впечатления: его было тяжеловато читать из-за религиозного языка, витиеватого слога и многочисленных отсылок. Подразумевается, что мы знаем, чем занимается человек на той или иной церковной должности, какие у них регалии. Каст персонажей невероятной большой для произведения среднего объема, требует дополнительной сосредоточенности. В целом, если вас это не смущает, рекомендую ознакомиться с произведением, как одним из документов эпохи.